28 июня 187.

Зачем я завела дневник? Все равно мне некогда его вести. Может, мне хотелось в тот день поделиться хоть с кем-то, точнее с чем-то эмоциями? Сейчас я так устаю, что все чувства не очень-то хотят изливаться на бумагу. И очень давит то, что я всегда желала. Одиночество. В ранние годы мне хотелось убежать от матери куда-нибудь, где смогу просто посидеть одна, с моим Арлекино.
Подружки, с которыми можно посплетничать? Они меня никогда не интересовали. Для меня было пыткой, когда к маме приходили «тетушки» с дочерьми, все в лентах, кружевах. Мне они напоминали хихикающие пирожные. Эти дамы разговаривали все время об одном и том же, менялись только даты, имена и названия мест. А так все тоже, кто кому изменил, у кого был туалет не по моде, какая из девушек затмит всех в грядущем сезоне, а разговоров о мужчинах я не выдерживала. Предыдущие темы я выслушивала, сидя с книжкой, а на этой «щекотливой» теме я уходила. Впрочем, к моим «причудам» привыкли, гости меня перестали беспокоить. Все бы хорошо, если бы не истерики матери после окончания визитов. У нее в голове не укладывалось то, что девушка, почти невеста, может ненавидеть балы.
Мужчины меня никогда не интересовали, в качестве потенциальных женихов. Мне было с ними легче разговаривать, не было ужимок. Но среди них встречались и просто негодяи. Для них женщина существо второго сорта. Ее можно унизить, можно не принимать ее слов в серьез. Но мне трудно ненавидеть их. Ведь они не встречали дам иных, чем подобные подругам моей матери. Я избегала таких.
Мне было уже восемнадцать, я жила у отца, когда он устроил небольшой прием. Я как обычно уединилась в библиотеке. Сама не заметила, как я задремала в уютном полумраке. Мне снилось, что я в этой комнате с любимой куклой, читаю ей сказку о Красавице и Чудовище. Картинка сменилась - я повзрослевшая и Арлекино уже стал Эриком. Его рука на моей руке, его прохладные пальцы легко водят по моей щеке, а потом он касается моих губ, я отвечаю невесомому поцелую. Но Эрик резко отрывается от моих губ, будто испугавшись.
Я проснулась, зовя его, но комната была пуста или мне показалось, что она является таковой. Я чувствовала себя покинутой. Взволнованная, я покинула библиотеку. Я точно знала, что сам поцелуй мне не приснился. Кто это был я так и не узнала. Скорее всего, это один из молодых людей воспользовался моей беззащитностью. Почему я так в этом уверенна? А потому, что чудес не бывает.
Я одинока, признаю  и то, что не стремлюсь этого избежать. Сколько раз я наблюдала как управляющие-люди среднего класса - уходят с работы по- раньше, их ,наверняка, ждет семья, как юные актрисы бегут к своим кавалерам. Как светятся их глаза! Эти люди знают, что они нужны кому-то, что есть человек, которому небезразличны именно твои переживания.
Нет никого, кто мог бы стать для меня всем. Он есть только в моих мечтах. Нереальный, а значит, недосягаемый.
Я пишу это без слез, потому что нет сил, нет времени на это. Уже почти половина двенадцатого. Пора заканчивать этот перерыв в работе.
P.S.  Мой театр входит в расцвет. Много актеров из сгоревшей парижской оперы будут играть здесь.

Спасибо,зато в следующей записи...будет он(с чем я сейчас и мучаюсь)

Не хочет Эричек с дамочкой знакомится, а надо заставить(*точит топорик*)

2 сентября 187.
Я с трудом осознаю случившееся.  Он появился в моей комнате не известно откуда. Мои волосы, кажется, до сих пор хранят запах его рук… Я вздрогнула, увидев его отражение в зеркале. Он больше походил на призрака.  Бледное лицо, часть которого скрывала маска, черные пряди обрамляют лицо, подчеркивая сильную худобу щек. Одет безупречно, но во все черное. Запонки кровавого рубина в свете свечей больше похожи на капли крови на белых манжетах.
Мне сделалось страшно, что-то непонятное сквозило в его глазах. Он взялся расчесывать меня, я была настолько ошеломлена, что не выразила протеста.
Его прикосновения непонятным образом снимали напряжение. Мы смотрели на наши отражения в темноте зеркала…
Волшебство закончилось от первых же слов. Он ждал меня здесь… Это отрезвило меня. Я вскочила, пылая от негодования.  Как так можно? Да, со стороны я себя показала не с лучшей, но он довольно терпеливо выслушал мои гневные излияния, а после спокойно сказал:
-Я знаю вас, но знаете ли вы себя?
Я молчала, мне было удивительно, что посторонний мне человек выразил интерес ко мне. Какие он преследует цели? Таинственный гость чувствовал мое недоверие, и, думаю, попытался исправить это - запел.
Он предугадал мое желание, слышать его дивный голос-перед этим нельзя устоять. Он пел на итальянском, что-то о шуте, который был обязан веселить людей, когда душа черна от тоски.
Мои весьма посредственные знания в языках сейчас оказались весьма кстати. Я видела его в образе того лицедея. Он пел, пронося слова через себя. Только так песня оживала, только так несыгранная мелодия наполняла комнаты. Все оттенки чувств зажигались во мне, они не гасли в разуме, а разгорались подобно свечам. Я влюблялась в его голос. Да, впервые я полюбила кого-то. Нет, не самого исполнителя, а его ГЕНИЙ.
Маэстро, будто прочитав эти мысли, неожиданно закончил пение. Вздохнул, его темные брови взлетели из-под маски, как у…Арлекино. Я тогда была не в себе, раз мне померещилось подобное сходство…
Грустный шепот разрезал темноту: -Я друг. Не бойся. - он растворился в темноте, я услышала тихий скрип, пахнуло застоявшимся воздухом. Снова тишина. В оцепенении я еще долго стояла, пока не почувствовала, что очень замерзла. Остаток ночи я думала о визите этого странного, пугающего мужчины. Что-то шевелилось  в глубине сознания, что бы объяснило мне все. Я искала и не находила. Я не могла не понимать,  что связана с этим человеком каким-то обязательством. Я не верю, что это все бескорыстно. Хотя, может это и чудо, стоит только заслышать его пение…
15 сентября 187.
Я долго не делала записей в дневник. Эти дни сама дивлюсь своему поведению. По вечерам принимаю у себя мужчину, ночи провожу за разговорами с ним. Да-да, он пришел ко мне после первой «встречи», хотя я не чаяла его увидеть. Мы долго молчали в тот вечер, я приглядывалась к нему, он листал книги, ходил по комнате. Было такое ощущение, что слова готовы слететь с его губ, он подавляет себя, избегает взгляда.
Вспомнив о правилах хорошего тона, я предложила выпить чаю. Беседа робко завязалась. Как же мне хочется сохранить его, пока назову, дружбу.
И так, в лице маэстро моего театра мне открылся прекрасный собеседник. Он вежлив, образован, отличен, от многих известных мне мужчин, помышляющих лишь о восхваление самого Я.  Пока в основном, мы говорим о музыке и книгах. Я не спрашиваю его о прошлом, почему он носит маски, почему так скрытен. Мне это интересно, но это его дело - рассказать ли это. Я обратила внимание, что он избегает говорить о Парижской Опере.
Первое время я невольно обращала внимание на маску. Он поразительно умел прятать свои чувства под ней. Но теперь, когда я знаю его чуть лучше, все могу прочесть по глазам. Поразительный контраст - застывшая маска и живой взгляд.
В Опере никто не подозревает о нашем сближении. Пусть будет так, мне не хочется стать предметом насмешек. Я уже писала, что в перекрытиях театра есть проходы, так вот, не я одна знаю эту тайну, но и мой гость. В мою комнату он попадает через такой же «коридор», проходящий через гостиницу. Как выяснилось, он еще и прекрасный архитектор- восстановил чертежи. С каким вдохновением он рассказывал мне о величайших строениях эпох -от пирамид в Северной Африке, до творения Гарнье - Гранд Опере( о последнем он говорил с такой таской, будто бы о родном доме).  Меня увлекло все это, талант этого мужчины затронул и меня, столь неспособную к творчеству.
Поразительный человек! В нем сочетается и абсолютная жизнь( в страстных порывах искусства и просветленном уме)  и дыхание смерти( в его облике и манерах)Может от этого я жду вечеров с нетерпением, может по этому я снова хочу поверить в сказку…
6 октября 187.
О, несколько минут я уделю тому, чтоб вылить свои впечатления на бумагу. Моя жизнь понеслась, размеренное ее течение в прошлом. Наши встречи поглощают меня. Наши разговоры кончаются далеко за полночь. Управление театром лишилось моего тщательнейшего руководства, нет, я не забросила дела, просто перестала приходить на службу раньше всех и уходить позже всех.  Я не могу больше смотреть на то, как моя молодость проходит за кипами счетов и расчетов. Он открыл мне глаза - я не жила все эти годы, лишенная общения и  понимания. Он разбудил фантазию своей музыкой. Музыкой не в узких рамках игры на инструменте или пении, а в истинном ее звучании-звучании в голосе, в истинном значении - дарить любовь и веру.
Я верю, я снова верю в невозможное, что мой Арлекино найдет меня. Я буду ждать Эрика, как принца из сказки. Он придет, я знаю это. Кто знает, может он рядом, просто в другой маске?
Мое сердце бьется чаще, когда я думаю о моем друге, я зову его Ангелом. Дело не в голосе воистину прекрасном, а в его душе. Я вижу ее свет, мерцающий во мраке воспоминаний. Что-то тяготит его, порой в золотой глубине его глаз можно прочитать боль и страдание. Он может больше часа просидеть, не говоря ни слова, прошлое поглощает его.
За этот месяц он стал мне дороже тех, кого я знала годами. Каждый день  мне открываются все новые его черты. Никто из труппы и не знает, что Маэстро превосходный фокусник, даже волшебник. В одну из встреч он показывал мне химические опыты, колбы светились, проволоки ( если не ошибусь, из магния) сверкали ярче свечей.
Не остается ни капли сомнения, что он гениален. В чем я еще раз убедилась, когда мы посетили премьеру его оперы. В моем театре был аншлаг, публика была поражена необычностью музыки, подготовке актеров.  Я не думала о ожидающей прибыли, когда мы вместе сидели в ложе. Действие поглотило меня, музыка заставила перенестись меня в то время, когда рыцари сражались за дам, войны были чаще званых вечеров… Погружение в историю. Как этот мужчина в гротесковой маске мог написать такое, как будто был одним из тех, кто жил в ту эпоху?
Мы не остались на бал после представления, совместное появление было бы неверно истолковано, хотя между нами нет ничего более дружбы.
Мы пошли в его комнаты, где танцевали без музыки. Нам это было не нужно, мелодия жила в наших сердцах. Когда он обнял меня, перед глазами встал далекий летний день моего детства, когда моя игрушка превратилась в юного скрипача. Я прошептала его имя. Мой партнер вздрогнул, но крепче прижал к себе.
Заканчиваю страницу. С успехом пришли и новые дела.
9 октября 187.
Вчера мы, все еще во власти музыки новой оперы, разговорились о любви. О любви, как движущей силе музыки. Наши взгляды сошлись в том, что это чувство помогает музыке обрести оттенки, не быть сухим ученическим этюдом. Я утверждала, что переживания дарят крылья, что это возвышает душу, поднимает над всем обыденным, отделяет значимое от несущественного.
Он смотрел на меня так, как будто искал что-то, сравнивал и оценивал. Если его удовлетворили мои изречения дилетанта, то он не подал виду. Он задумался, не замечая моего изучающего взгляда. Я же думала о том, что сделало его таким таинственным, ускользающим, почему слова «любовь» и «ангел» вызывают потоки воспоминаний, почему его глаза меняют цвет в зависимости от настроения. Сейчас в них отражается танцы языков пламени за каминной решеткой. Кажется, что огонь изнутри мужчины рвется  на свободу.
–Любил ли ты? - спросила Я, прерывая молчание. Он косо улыбнулся. Маска, гротескно выделенная на бледном лице придавала образу моего Гостя нечто пугающее, фатальное. Он  думал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями.
-Да, я любил. -  тихий голос звенел от напряжения и сдерживаемых чувств. Он страдал, заметив это я просила его не говорить ничего. Но с какой-то ожесточенностью он бросал мне слова, полные отчаянья. Мне было одновременно и страшно и больно.- Я любил, любил по-настоящему. Дважды! И обе они покинули меня, отобрав крылья, которые сами же и преподнесли. Что ТЫ хочешь услышать!? Обе они видели во мне не то что я являю - одна Чудовище, другая Наивного Принца! Все ошибались! И все ошибаются! –он стремительно встал, прошелся по комнате. Грудь его вздымалась. –Что можешь ты знать! Огражденная своим положением, своими выдуманными принципами! Ты, как и я строишь стену вокруг себя! Знай же! Ты будешь биться об нее без результата, если когда-либо пожелаешь стать одной из всех! О, опомнись! Оглядись, пока не поздно.
Его лицо было  близко от моего, я видела в темных глазах боль и желание быть признанным, быть понятым. О, если бы на его месте стоял Эрик, я бы не задумываясь, посвятила всю себя, чтоб стереть мысли, полные ненависти к любви. Но передо мной был не мой Арлекино, а значит у меня был выбор.
Он отстранился, теперь опустошенный. Волосы его пришли в беспорядок, сюртук распахнулся. Черный и синий атлас. Что-то зашевелилось в памяти, но вспыхнув, утонуло в ленте счетов и планов.
-Твое ограждение от мира вымышлено, а значит поправимо. Мое же…-указав на свое лицо, продолжал он севшим голосом. Взгляд был влажен, плечи поникли. - Все в маске, все в том, что за ней. О, если бы ты знала…
О чем бы я знала, я так и не услышала. Мужчина покинул мою комнату, оставив меня полную сомнений и размышлений. Почему он ушел? Может, не хотел, чтобы я видела его слезы? Может, устыдился собственной импульсивности?
Я не знала ответов, но понимала одно это человек-   единственный, кого я смогла бы полюбить, если бы мое сердце не было бы отдано герою моих фантазий.
Сердце этого гения в маске разорвано на части. Две несчастные любви, а та, которая видела в нем Прекрасного Принца, мне очень понятна, ведь я сама влюблена в игрушку. Такое чувство обречено на поражение. А вторая его любовь… Не могу согласиться с ней, наш Маэстро не чудовище, а только ДРУГОЙ.
О, они не любили его, ведь только истинная любовь сказывается в несчастье. Подобно огню, светит ярче, чем темнее ночная мгла, как сказал да Винчи.
Только женщина, способная осветить темные коридоры его души, подарит счастье моему таинственному другу.
15 октября 187.
А ведь уже осень…Время летит быстро, но иногда я мечтаю о том, чтобы минуты текли с большей скоростью. Весь день мне хочется завершить быстрее, в ожидании вечеров. Тогда же мне хочется, что бы они длились вечность. С того вечера, когда он приоткрыл мне на минуту свое скрытое Я, он стал мне ближе, его поведение не вызвала страха. Я все больше узнавала его, а значит, наша дружеская привязанность упрочилась.
Это удивительный человек, даже молчание в его обществе не в тягость. Он привносит настроение, свое, особое - порой кажется, что тихие звуки засыпающего города разговаривают с нами, шепчут и предостерегают. Я слишком обыкновенна, чтобы понимать такие слова в отличие от моего гостя. Он слышит, как сам мне сказал, смесь звуков, которые на бумаге становятся Музыкой - там и шелест облетающих кленов, и стук ветвей по стеклу, и тиканье часов…
Мне сложно представить, как из подобного можно что-либо сотворить. Для меня это как волшебство, появляющееся из-под тонких пальцев Маэстро. Он моет неожиданно прервать разговори и с воодушевлением, неряшливой торопливостью начать что-то писать в своей нотной книжке( она с ним всегда, небольшая, кожаная, с выжженным скорпионом на обложке и надписью на неизвестном мне языке на корешке).Он может больше часа сидеть за написанием музыки, а мне? Мне не скучно - я люблю смотреть за меняющимся выражением его глаз, следить за его резкими движениями, нетерпеливым раздражением, когда поставит кляксу.  Он поглощен своей работой, он в своем мире, но частичка той реальности долетает и до меня - мне кажется,  что темнота не так безжизненна и однообразна - приглядевшись в ней можно найти немало оттенков и теней. Теперь я знаю точно - в ней живет мечта, такая к которой и стремится мой необычный друг.
И я понимаю эти мечты, хоть они у все разные - по всему нельзя судить бегло, неосмысленно, но я вижу в темноте Эрика. Моего Эрика, чьи черты уже стерлись из памяти, только печальная песня скрипки осталась в моем сознании. Я бы хотела знать ее автора . Может, стоит спросить у нашего Гения? Уверена, что он знает ее автора и сыграет мне.
Уже осень, а во мне что-то весеннее просыпается. Впервые желтые листья не кажутся мне одинаковыми, теперь они танцуют грустный вальс. Природа обещает мне что-то. Но пока я не могу слышать ее, ведь если и сердца своего не слышу. Кто бы мне объяснил, почему я напеваю всякую бессмыслицу, улыбаюсь без повода, хочется танцевать…

20 октября 187.
Ах, Арлекино! Я поняла, но от этого не легче - насколько я глупа, чтобы податься этому. Подобно юным жеманницам я влюбилась, а в кого я так и не поняла. Я люблю тебя, такого нереального, с коим мой путь никогда не пересечется, и чувствую странное волнение, причины которого логически не объяснимы, к другому мужчине, так похожего на тебя некоторыми жестами. Нет, он не главенствует в моих мечтах. Ему не под силу вытеснить тебя из них, но так почему же, подумав о тебе, я невольно  обращаюсь к мыслям о нем?
Может это из-за тайной опасности в его глазах, а может из-за поздних встреч, а может мне просто захотелось того, о чем и думать себе запретила? Эрик, вернись ко мне, иначе моя воля ослабеет, нет сил сопротивляться - я не могу провести всю жизнь в мечтах. Вернись…
21 октября 187.
Перечитав прошлую запись, мне стало стыдно за тот порыв беспочвенного отчаянья, охвативший меня вчера. Мой гость был в приподнятом настроении. Ни как я не могла подумать, что он начнет шалить как мальчишка! Сколько веселых фокусов я увидела! А он посмеивался над моим восторгом, мол, физика!  А я хохотала и хлопала в ладоши, как на ярмарке. Да разве это наука?! Если она дарит столько детской радости!
Именно тогда я увидела в этом мужчине не только удивительного музыканта, но и вполне веселого человека, не потерявшего связь с далеким миром детства. Я не знаю его возраста, маска скрывает эту существенно - несущественную черту. Может ему за сорок? Но голос его остался молодым. Он спел мне веселую песенку по-турецки, подыгрывая на «сазе».И откуда у него этот необычный инструмент? Мне же досталась «очень ответственная партия»-постукивать в бубен.
Голос друга приобрел восточные ноты, став более бархатным и тягучим. Ему вторил мой смех-«певец» для большего комического эффекта начал потряхивать головою, воображая джина.
Вот бы удивились те, кто знал меня как строгую управительницу и его как нелюдимого композитора, застав нас за таким необычным занятием!
Благодарю его за те минуты счастья!
1 ноября 187.
Я не писала больше недели - не было  ни настроения, ни времени. Мой друг заболел. На следующий день, после нашего «концерта», он был неразговорчив, через полчаса вежливо откланявшись, он удалился, наша встреча была весьма натянутой и короткой. Мысли о том, что Маэстро пожелал прекратить нашу дружбу не оставляли меня, я не могла найти причин, чем я могла обидеть или вызвать неприязнь этого человека.
В последующие два дня он не появлялся ни в опере, ни на встрече со мной. Я не находила себе места от тревоги. Только в разлуке с ним, я поняла, насколько мне стал дорогим этот мужчина, я почти чувствовала к нему любовь, что-то мягкое окутывало душу при мыслях о нем, и становилось пронзительно больно от осознания, что он в опасности.
Я решилась навестить его, пользуясь его же приемом - тайным ходом. Чего мне это стоило! Я должна была побороть стеснительность, наступить на чувство гордости - да, я признаю, что излишне независима и подвластна этому пороку. Меня не покидало чувство тревоги, пока я шла по пыльному коридору. Тихий скрип и я в его комнате. Тишина, холодно - камин потух. Я зажгла лампу, в висках стучало от волнения.
Он лежал в кровати. Спал. Я подошла ближе, свет коснулся его век. «На нем нет маски!» -скользнула мысль, но мужчина проснулся, его руки подлетели к лицу, он прошептал: «Отвернись». По шорохам я поняла, что его вечная маска вновь вернулась на привычное место. Я не разглядела его, но что-то любопытное зашевелилось во мне.
Что же я увидела? Мой друг осунулся, его обычно ледяные руки были горячи, рубашка прилипла к его худому телу. На столике рядом пустые флакончики лекарств, просыпанный порошок…
Я коснулась его лба губами. Сильный жар. Он не отстранился – не было сил, продолжительная болезнь отняла много сил, и в эти три дня ему никто не оказал помощь. Мне стало стыдно за собственную мнительность, что я выдумывала все это время объяснения, в то время как лучшему другу нужна помощь.
Его глаза сейчас потемнели - приступ хриплого кашля. Отсутствие крови на платке несколько успокоило меня.
От услуг врача он отказался, сам сказал мне, что из лекарств нужно приобрести. Приложив компресс на горячий лоб, я пошла к аптекарю. Признаюсь, очень спешила, поэтому не буду сейчас выносить на бумагу литературный бред по поводу погоды, ибо наблюдать за нею в мои планы не входило. Было очень холодно и страшно идти одной по затихающим улицам, но меня несла вперед мысль о больном друге, как тогда мне казалось умирающем…
Так или иначе, я стала его сиделкой - три дня я не появлялась в театре, впервые сославшись на болезнь (тем более после бессонных ночей сослаться на эту причину было не сложно), как только его состояние улучшилось,  я вернулась в театр.  Но как за это время изменилось мое отношение к работе! Теперь мое сердце не находило в ней отдыха, оно рвалось из кабинета подобно маленькой птичке, внезапно осознавшей, что клетка ни что иное как несвобода. Да, теперь я всей душой рвалась к музыкальному спутнику моих вечеров.
Мы стали больше понимать друг друга, с полуслова,  полужеста. Ночи напролет я проводила с ним, его здоровье улучшалось - хоть он и не отличался крепким сложением, он был вынослив. Пострадал лишь его голос, став более глухим. Было заметно его переживание, я втайне сожалела, но  принимала обнадеживающий вид и уверяла, что связки окрепнут, и он снова споет свои удивительные песни. Не должно быть и капли сомнения - нужно верить и беречь силы.
В эти дни я могла достаточно изучить его внешность, пока он спал, в маске, конечно. Именно она и приковывала внимание в первую очередь… Меня посетило эгоистичное желание снять ее, но я не посмела. Если мой друг пожелает - он снимет ее сам, а пока… пока я лишь могу скользить взглядам по белой поверхности, создающей тонкие черты носа и скул. Я отметила легкие паутинкам морщинок у его глаз и то, какие у него длинные черные ресницы. Когда мужчина засыпал его часто посещали тревожные сны, он что-то беззвучно шептал, иногда одинокая слеза затекала под маску, я отводила влажные волосы с его высокого лба, посеребренные сединой…
А еще у него на левой части груди был нанесен скорпион. Что означает этот знак, если Маэстро помещает его изображения на нотные тетради, имеет татуировку…Надо решиться его спросить насчет этого и…маски.
Он обещал прийти сегодня, болезнь отступила (виноват пронизывающий ветер?) к моему счастью. О, как же я поглупела за эти пару месяцев, что стала проводить больше времени у зеркала и заказала пару новых платьев по последней моде у модистки…Правда, я не уверена, что осмелюсь надеть одежду столь смелого покроя.
Пробило десять часов. О, Господи, от чего же так быстро забилось мое сердце?
2 ноября 187.
Он пришел, принеся с собой скрипку. Она была очень красива - почти черные лакированные бока покрывала замысловатая вязь, колки были из потемневшего серебра, инструмент как будто говорил « Я играю только печаль…». Маэстро нежно взял скрипку, почти как ребенка. В его глазах застыло чувство ожидания и тревоги, я не могла понять причины. Он проговорил: -Хочешь, я тебе сыграю?
Я согласилась, не в силах оторваться от его тонких губ взглядом, мне почему-то захотелось ощутить их вкус. Господи, о чем думает благовоспитанная девица! Мои щеки заалели.
Тихие, густые звуки музыки разлились по темным комнатам, как только мой друг легко провел смычком по струнам. Даже маска не могла скрыть вдохновения, отражающегося на лице гения.
Необъяснимый трепет  наполнил меня, с каждой новой музыкальной волной, что-то просыпалось в моей памяти, развеивая туман. Я слышала эту мелодию! Сомнений не оставалась, эта та самая волшебная песня из моих снов, которые заставляли меня думать о пропавшем Арлекино. Слезы счастья побежали по щекам, Маэстро не видел их - его глаза были прикрыты, он  вдохновенно играл.  Откуда он знает эту песню? И теперь я нашла ответ, этот мужчина во многом, пугающе во  многом походил на того, о встрече с которым я мечтала большую часть жизни-те же порывистые жесты, те же медовые глаза, сухощавость фигуры, длинные пальцы и … маска…
Я почти не помнила лица Арлекино, я была тогда совсем маленькой. Нет, я должна узнать сегодня ответы на вопросы, иначе я буду всю жизнь винить себя за то, что упустила возможность и не узнала любимого…О ,как я хотела чтобы те двое, которые заполняли мои мысли оказались одним и тем же человеком.
Я была на пределе, когда скрипка затихла. Он тяжело дышал, его глаза были полны слез, он ждал чего-то или боялся…
-Эрик, -прошептала я, подходя к нему. Мужчина вздрогнул и отвернулся. Это было его имя, я знала это. - Сними маску. Больше не нужно прятаться за нее…
Его спина застыла, он резкими движениями положил скрипку в футляр. Молчание повисло между нами. Руки Эрика дрожа, стянули маску с лица, она упала на пол.  Он медленно обернулся.
Я видела теперь его настоящее лицо - высокий бледный лоб с проявляющимися морщинами, темные брови, глаза полные боли, выпирающие скулы и в палые щеки и провал на месте носа. Это не испугало меня, это было то, что я ожидала и хотела увидеть. Счастье охватило меня - я нашла своего Арлекино! Все оковы ожидания были сброшены, я была свободна от неизвестности и я любила всей душой этого удивительного человека.
Я не то засмеялась, не то заплакала, а может и все вместе: - Как я долго тебя ждала, любимый…,-пролепетала я. Эрик нерешительно подошел ближе:  - Ты не боишься меня, моя маленькая мечтательница? Он с доверием и бесконечной преданностью смотрел на меня. Ответом стал поцелуй, робкий и нежный.  Он был искуплением за годы страданий и его, и моих. Мы нашли друг друга, а большего и не нужно. Между нами больше не было выдуманных границ.
Ему больше не нужна была маска, он мог довериться мне и открыться. Больше не нужно притворяться. Он шел ко мне вчера с надеждой и страхом, волне логично предположить, сколько он натерпелся от тех, для кого внешняя привлекательность один из основополагающих принципов. Общество не любит тех, кого не понимает, мы оба сполна ощутили это.
Сложно описать словами огромную радость, переполнявшую меня, мне как юной влюбленной девушке хотелось петь, танцевать, я готова расцеловать весь мир!
Я нашла себя, я нашла свое место-оно рядом с ним, с моим Арлекино, любимым с детства. Исполнилась моя самая заветная мечта за эти годы - я нашла того, о ком грезила по ночам, чье имя я шептала в минуты одиночества, я нашла Его и никому не позволю отнять моего Ангела!

Эрик, я люблю тебя…

19 декабря 187.
Больше месяца я живу как в волшебном сне. Как хочется верить, что он не закончится никогда! Я знаю, что не смогу жить без этого поглощающего  чувства взаимной любви и самоотдачи. Впервые я не живу «потому что так надо», впервые я живу, зная, что делаю этим кого-то счастливым. Мне нравится смотреть на моего молчаливого спутника, изучать его черты - они мне не кажутся отталкивающими, просто необычны и все. Он вздрагивает от моих прикосновений к лицу, но скоро привыкнет. Порой в его печальных глазах появляется недоверие, он вскидывает бровь, так, что она похожа на нарисованную гримом, он слишком долго был один и ему сложно поверить в то, что его считают далеко не уродом. А знаешь….когда лучи света падают на его лицо, бледное и скуластое, его глаза приобретают оттенок майского меда, а ресницы на кончиках отливают золотом, он  забавно щурится от яркого света и тогда мне так хочется его расцеловать…
Нежный мой, чудный мой Арлекино, знал бы ты какое счастье даришь мне тем, что вернулся ко мне, что ты любишь меня, несовершенную, и спасибо за то, что я люблю тебя. Да-да, я благодарю за это, ибо без нее моя жизнь была бы пуста и одинока, сколько красот ты внес в мои привычные будни, спасибо за то, что вырвал меня из плена бюрократии, в котором я погрязла и замаралась…Я не устану говорить тебе этого до конца своих дней - я люблю тебя, мой Эрик.
Как же я глупа была, если хотела быть независимой! О, теперь я знаю, что принадлежать любимому наивысшее счастье для женщины! Я твоя, сохрани мою любовь, пронесенную через всю мою недолгую жизнь.
Ты старше и мудрее, опытнее и талантливее, но нас объединяет общее-вера в чудеса.  Мы ждали его многие годы, и вот оно случилось. Это чудо, что я нашла Принца моих детских фантазий, а ты ту, которая не отшатнулась от твоего лица.
Хоть ты никогда и не прочтешь этих строк, я хочу, чтобы это признание запомнила бумага…

24 декабря 187.
Рождество…Впервые его преддверие наполняет сказочное мироощущение. Эрик украсил мои комнаты особыми гирляндами из картона, они чем-то пропитаны, что светятся в темноте. Он установил елку, и мы наряжали ее, было так весело. Мой любимый шутил и смеялся как ребенок, он был счастлив, даже исчезла привычная скованная угловатость в движениях. Со мной он мог быть таким, каков он есть. Он может мне открыться, я не предам. Он чувствует это, ведь я люблю его той чистой любовью, которая зародилась в моем сердце и проросла сейчас. Она как цветок, который распускается от каждого нежного взгляда и теплого слова, брошенного Эриком.
За окном пышными хлопьями кружится снег, как в вальсе опускаясь на мостовую, он тает и темнеет под ногами прохожих. В свете фонарей все блестит, как будто город сам себя украшает рождественским нарядом…
Ах да…Одежда…Я же забыла позаботиться о костюме к балу-маскараду. Вот сейчас мне бы стоило не строчить глупые мысли в дневник, а поискать выход…
О, Боже! Эрик-волшебник!  Как же он узнал что его «Золушке» не в чем идти на бал? Я заглянула в спальню а на кровати лежит прекрасное платье-белое с голубыми маками, оно переливается, а вышитые цветы сверкают маленькими бусинками. Рядом коробка. В ней шляпа с роскошными голубыми перьями, скрепленными живым (и где же выросло это чудо науки?) маком. Оторвусь на секунду, я ловлю себя на непривычном желании поскорее нарядиться…
Не запачкать бы наряд чернилами - платье идеально подошло мне, мои волосы выгодно оттенены шляпкой. Белые атласные перчатки и туфельки из синей с серебром парчи дополнили образ. Смотрю в зеркало - и не узнаю себя. Кто эта незнакомка с пылающими глазами и счастливой улыбкой? Я похожа на маленькую девочку, которой подарили много игрушек, о которых она мечтала! Он придет через несколько минут… Я убегаю.

Бал был чудесным! Ничуть ни менее пышным и многолюдным, чем в знаменитой Опера Популер! Зал был прекрасно украшен несколькими десятками маленьких елочек и прочей праздничной разности. Было немало значительных лиц, но мне было не до них. Сегодня я была Маком, а не директором оперного театра, я кружилась в танце с самым прекрасным кавалером на празднике. Эрик был наряжен восточным царевичем - легкие шаровары, камзол на «индийский манер» и еще некоторые детали гардероба, названия которых я не запомнила, мой любимый произносил их на арабском.
Венский вальс и шампанское. От них до сих пор легкое головокружение. Я почти не слышала музыки, я смотрела в глаза моего Султана. Его взгляд был полон любви, но иногда в них мелькало что-то, что не могло не тревожить меня. Я заметила, у него часто такое бывало, когда он начинал вспоминать свое прошлое. Но причем здесь маскарад? НЕ думаю, что Эрик посещал подобное ранее…
Но в целом, я счастлива и он тоже. Потом мы целовались за шторами, мы были разгорячены танцами и я… я позволила ему чуть больше обычного…Все еще горят на моей шее его поцелуи…
Все, уже далеко за полночь, мне пора ложиться…
С наступающим тебя, Эрик, счастливым рождеством!