Следующие несколько дней прошли в кропотливой и напряженной работе. Адвокат согласовывал показания своего подзащитного, Кристины и все свидетелей, на которых он мог опереться. Кристина, безусловно, оказывалась в какой-то мере в центре происходящего - Ренар предупредил, что допрашивать ее будут весьма настойчиво.
Они разговаривали, уже привычно - сидя в экипаже, который медленно ехал вдоль набережной . Верный Жак пустил лошадей шагом и юрист, сидя на скамье напротив девушки, сосредоточенно перебирал бумаги.
- До процесса еще не меньше 2 месяцев, но вам нужно очень хорошо подготовиться, иначе из вас вытянут слишком многое. И вы станете свидетелем обвинения.
- Нет, мэтр, я буду очень осторожна. Клянусь вам!
Ренар не смог сдержать улыбку.
- Вас когда-нибудь допрашивали, м-ль?
Девушка сникла.
- Нет...
- Не сомневаюсь. Будет время - зайдите в зал суда, ненадолго. Послушаете, представите себе, что это такое - вам будет легче. Пока скажу одно - вы даже отдаленно не представляете себе, что это такое.
- Почему, мэтр? Меня же вызывали в Шатле, допрашивал этот... Кандье...
- Это не одно и тоже, м-ль. Прокурор будет подвергать сомнению каждое ваше слово, будет предавать всему такой смысл, о котором вы даже не думали. Он будет доказывать ежеминутно, что вы лжете, или глупы, или видели совсем не то, о чем рассказываете - будет стремиться каждым своим словом вывести вас из себя. Будет копаться в мельчайших деталях, замалчивая главный смысл ваших слов - и грубо влезет в самые сокровенные ваши чувства. Вы готовы к такому, м-ль? Это очень тяжелое испытание. Я сомневаюсь, выдержит ли его Эрик, а вы...
- Сомневаетесь?? - Кристина вскочила, уронив на пол исписанные листы. - Почему?...
- Потому что Эрику будет хуже, чем вам.
Она хотела возразить, узнать что-то - но посмотрела в лицо Ренара и замолчала. А потом наклонилась, собирая бумаги.
Их обогнала щегольская карета, запряженная четверкой вороных лошадей. В открытое окно донесся женский смех и высокий детский голос.
- Здесь список вопросов, которые вам почти наверняка зададут - и ответы на них. Вы должны выучить все наизусть - как учили текст роли.
- Х..хорошо... Хорошо, конечно.
- Все-таки посетите зал суда, чтобы у вас не было иллюзий, м-ль Даэ.
- Мсье Ренар, - Кристина что-то вспомнила. - Я приду на процесс мадам Жири - я читала о нем в газетах.
Адвокат покачал головой.
- Как раз туда я вам приходить не советую,
- Почему, мэтр?
- Поверьте моему опыту, м-ль - лучше не надо. Впрочем, решайте за себя сами. Да, еще, чуть не забыл - вам придется дать интервью в газетах, лучше в нескольких. Вы согласны?
- Конечно! Все, что угодно!
Ее радостная готовность помочь была без предела наивна, глядя в ее оживленное лиуо, Ренар с трудом мог поверить, что это лицо взрослой девушки, которая уже много пережила. Уже в который раз Кристина казалась ему школьницей. А с другой стороны... Сидеть, ничего не делая, и тупо ждать - смотреть, как близкий тебе человек будет отчаянно бороться за свою жизнь... Ренар сам пережил эту пытку бессилием - и сейчас понял Кристину.
- Только будьте осторожны, мадмуазель, ничего не делайте без моих указаний, иначе вы можете все погубить.
- Да. Конечно.
Когда защитник передал Призраку свой разговор с Полиньи, Эрик даже усмехнулся.
- Он меня не разочаровал - такой же трус.
- Согласен - но он будет что-то делать, только пока его держат за горло. При первой возможности он будет мстить - а Полиньи из тех, кто предпочитает бить только в спину. Эрик, будьте осторожнее. Нам обоим придется теперь держаться настороже.
- Мне почти все равно... А Кристина?! - вдруг почти вскрикнул он.
- М-ль Даэ в стороне. Она ничего не подозревает - не подозревала, пока я не рассказал.
- Зачем?
- Она сходит с ума от бездействия.
Эрик сделал какое-то движение, но ничего не сказал.
- Кстати, она просила передать это вам.
Призрак бегло прочитал записку. Покачал головой.
- Нет, мсье... Вы оба очень добры ко мне - слишком даже добры. Она благородная девушка, даже сейчас, но... Не надо! Пожалуйста! - повторил он с такой мольбой, что у Ренара сжалось сердце.
- Эрик, черт побери, почему?
Пленник молчал.
- Скажите хотя бы, что вы ответите?
- Передайте мои слова... Я... Я даже не найду слов - отблагодарить ее за доброту. Пусть она обо мне не беспокоится - не надо. Я давно взял назад ее клятву, она свободна. Никто так меня не жалел, никогда!.. Я буду счастлив вспоминать о ней.
Защитник ничего не понимал. Это жертвенное, отрешенное настроение Эрика тревожило его сильнее, чем недавние вспышки. Ревность, ярость - чувства живого человека, стремящегося продолжать эту жизнь. А сейчас словно вернулась страшная апатия первых дней их знакомства.
- Что ж , хорошо, - сказал Ренар довольно холодно. - Вернемся к нашему противнику - держитесь настороже, Эрик. Я намерен уехать на какое-то время в Руан - попытаюсь разыскать людей, знавших вас раньше. Шансов мало, вернее, мало времени - но попытаться можно. Я уже связался в тех краях с сыскным агентством.
Призрак Оперы опять промолчал - но Ренар угадал, что сама мысль о чем-то подобном очень болезненна для него.
- У меня нет других способов вас защитить.
Эрик молчал.
- Кстати, вы хорошо продумали свои показания - в тех рамках, что я вам указал.
- Да.
- Как я предупреждал м-ль Даэ - к вам это куда больше относится - на вас будут давить. Очень сильно - впрочем, с методами следствия вы уже познакомились.
- Я помню.
- Не хочу вас пугать, но не ждите чего-то сильно отличающегося. Вас будут оскорблять, будут подозревать во лжи, ваши самые сокровенные чувства выставят напоказ перед толпой - и любую мелочь будут использовать против вас. Вы понимаете это?
- Да, понимаю. - Прежде, чем ответить, Призрак какое-то время молчал. Адвокат по его голосу понял - нарисованная им картина затронула глубокий, тайный страх пленника. Может быть, чего-то подобного Призрак Оперы боялся всю жизнь - от такой судьбы он спрятался в Гранд-Опера.
- Единственное что - в зале суда вас не будут бить. Но неизвестно, что хуже.
Призрак опять промолчал и это не понравилось адвокату.
- Эрик, а у вас деньги есть? - неожиданно спросил он.
Призрак от удивления поднял на Ренара глаза, скользнувшие золотистыми огоньками.
- Есть.
- Сколько?
- Приблизительно... - Эрик чуть замялся, вспоминая. Такого вопроса он ждал меньше всего. - Около 450 тысяч франков.
Ренар присвистнул.
- Совсем неплохо - думаю, что вам хватит.
- Для чего? Вы хотите их взять - как плату за вашу защиту? Они лежат в доме на озере.
Ренар медленно покачал головой.
- Вы не поняли. В этот раз я защищаю не ради денег. Мне давно не на что их тратить - а я состоятельный человек. Не бойтесь. В этот раз я имел в виду вас.
- Что?
- Вашу будущую жизнь после окончания процесса.
Призрак только покачал головой. И поморщился - рана все еще давала о себе знать.
- Я прекрасно понимаю, бОльшая часть вашей жизни разрушена. Но все-таки - что будет дальше? Что вы собиратесь делать, если освободитесь?
- Не знаю, - Эрик молчал очень долго и сумрачно. Потом продолжал тяжело: - Я об этом не думал. Что придется жить... Уеду, наверно.
- Куда? Что потом?
- Я давно не связан с живыми. Умру спокойно, как я хотел до... До сих пор.
- Перевожу - до предательства дароги. Эрик, ответьте мне - какой по счету это удар в вашей жизни?
- Я все понял, что вы хотите сказать, - говорил Призрак по-прежнему сумрачно. - Но все равно, я просто - не знаю.
- Вы не думаете даже о себе - а должны думать о двоих людях, Эрик, - совсем тихо, как бы про себя добавил юрист.
Пленник весь вздрогнул, но ничего не сказал. Что ж, и это уже не так плохо.
Ренар наблюдал за ним пристально.
- А вы представьте - вот прозвучал вердикт, вас отпускают, вы невиновны - куда вы пойдете? Что сделаете прямо сейчас?
Эрик как-то невольно подчинился защитнику.
- Не знаю... Наверное, мне нужно будет остаться одному. Да, я пойду домой - я пойду в дом на озере.
Ренар иронически поднял брови. Призрак запнулся - как школьник, выучивший не тот урок.
- Прямо из зала суда?
- Да... - голос выдал его неуверенность. - А как иначе?
- В таком виде? - адвокат взглядом показал на его ветхую полосатую одежду. - С открытым лицом? Вам не дадут и ста метров пройти по улице - не говоря уже о том, что после всех показаний, включая ваши собственные, подвалы Гранд-Опера станут одним из самых популярных мест Парижа.
Эрик молчанием подтвердил его правоту. Огонек в лампе затрещал.
- Меня убьют? - через некоторое время спросил он.
Ренар снова покачал головой.
- Не думаю - но и не исключаю. Вряд ли так грубо... Но в любом случае, вас окружит толпа любопытных - и деликатны будут не все. Защититься вы сейчас не сумеете. Что дальше? Долго вы не продержитесь - скорее всего, просто упадете на улице, вас затопчут. Эрик, я не люблю работать впустую - и защищать буду вас не для того, чтобы вас тут же убили. Или довели до смерти - что то же самое.
- В таком случае, я не знаю, что еще остается делать, - неожиданно с полной откровенностью заявил Призрак Оперы.
Адвокат улыбнулся.
- Все не так страшно, Эрик. Выслушайте, что я вам предлагаю. Если вас оправдают, сразу после суда вы будете моим гостем. Я живу один в большом доме, пустом на три четверти. Можете занять любую из 14 свободных комнат - вас никто не потревожит. Кроме меня, в доме живут пятеро старых верных слуг - я знаю их больше 20 лет и вполне им доверяю. Вас никто не побеспокоит, вы проживете у меня какое-то время, пока не оправитесь. К тому времени шумиха утихнет, вы сделаете свою маску, о которой рассказывали м-ль Даэ. Это правда, Эрик? - неожиданно спросил Ренар. - Вы действительно придумали маску, копирующую обыкновенное лицо? И можете выглядеть, как любой человек?
- Да, - машинально ответил Призрак. По его голосу было понятно, как он ошеломлен.
- Не привлекая лишнего внимания, вы сможете забрать из дома на озере все, что сочтете нужным. Потом вы уедете - с м-ль Даэ или без нее - это вы будете решать с ней.
Эрик молчал. Ренар сам точно не знал, почему он заговорил вдруг об этом, но если он хотел задеть Призрака за живое, то достиг своей цели.
- Подумайте, Эрик - после всего, что случилось, Призраком вы оставаться больше не можете.
Пленник повернул голову. Прикрытый привычным сумраком, он смотрел адвокату в глаза горящим взглядом - пристально, недоверчиво, испытующе.
Защитник выдержал этот взгляд.
- Почему?... - почти про себя выдохнул Призрак. По спине юриста невольно пробежал холодок.
- Эрик, я хорошо понимаю. Не мне решать, какие у вас отношения с дарогой, почему он так поступил - этого вы мне не рассказали до сих пор. Я разговаривал с Фет-Али-Ханом, он мучается и превратился в тень. Дарога принял слишком большую дозу морфия - может быть, чтобы покончить с собой, с тех пор он тяжело болен и уже 2 месяца не выходит из дома. Я попытаюсь все-таки с ним поговорить. Фет-Али-Хан не уверен, что принял правильное решение, когда вас выдал - иначе он бы так не терзался.
Призрак передернул плечами, словно от холода.
Ренар поправил фитиль в лампе и продолжал:
- Я не знаю, чем руководствовался Перс. Но скажите вы сами - что бы я мог получить, предав вас? Тем более, если вас официально, по закону признают невиновным? У полиции к вам не будет претензий, что тогда остается?
Послушайте меня. Я немолод, у меня уже нет надежд и иллюзий, которые так украшают жизнь. 2 года я прожил отшельником, ничего не делал, ничем не интересовался, смотрел, как мимо меня проходит время и не жалел об этом. Но как ни странно, у меня еще остались силы - только я не знал, что мне с ними делать, для чего применить. Нечего желать, ничего добиваться. Я весьма состоятельный человек - может быть, на свое несчастье - если б я был вынужден работать ради куска хлеба, я мог бы вернуться к жизни.
Вы вполне понимаете, что я имею в виду, Эрик?
- Нет.
Адвокат усмехнулся - не без горечи.
- Хорошо. Вы меня вынуждаете говорить до конца откровенно. Когда появилась м-ль Даэ, напомнившая мне мое прошлое - я сначала хотел ее выгнать. Она невольно причинила мне боль, нарушив мое оцепенение. В первый момент я ее возненавидел. А потом - почти против моей собственной воли - ей как-то удалось меня разбудить. Вернее, не меня - а ту дремавшую во мне силу, которая еще не заглохла. Видимо, правы те, кто когда-то называл меня одним из самых талантливых адвокатов Парижа. Я был резок с м-ль Даэ, даже груб - она плакала, стояла на своем. Мне казалось, она хочет отнять у меня единственное -память о дочери.
Но она была настойчива. Я невольно заинтересовался вашей историей - наверно, я был единственным, кто не слышал о вашем аресте. Сначала как юрист - потом как человек. Вы оба каким-то непостижимым образом напоминаете мне... Прошлое... Но на этот раз я могу что-то сделать. Может быть, никто другой не сумел бы сейчас вам помочь - может быть, никто другой, кроме вас, не смог бы разбудить меня. Не знаю! Я не философ, не берусь решать.
Но я сейчас, как ни глупо это звучит, больше не чувствую себя ненужным - и беспомощным тоже не чувствую. Мне, по большому счету, не нужны - ни гонорары, ни известность. Все это у меня уже было - и не помогло мне спасти самого дорогого человека. Я благодарен м-ль Даэ куда больше, чем она мне за помощь - она помогла мне вернуться к жизни. Вы оба даете мне возможность что-то сделать, что-то исправить, изменить в этом мире, помочь кому-то, кто нуждается в помощи - а я давно в такой возможности разуверился.
А если бы мне было нужно ваше унижение... - Ренар оглядел камеру. - Посмотрите вокруг. Неужели вы думаете, что можете упасть ниже?
Последние слова были сказаны откровенно издевательским тоном, и Эрик судорожно сглотнул, видимо, сдержав вскрик.
- Вы в тюрьме, в кандалах, вас предали - и самые заветные ваши тайны размазали по страницам газет. Через несколько недель или месяцев вас должны выставить напоказ и публично приговорить к смертной казни - если этому не помешать. Интересно, чего еще вы боитесь? Если бы я хотел насладиться вашим унижением - честное слово, я бы не стал устраивать эту комедию. Достаточно просто уйти - и предоставить вас вашей участи - чтобы удовлетворить ваших самых злейших врагов.
Он был прав - и предельная резкость слов адвоката яснее подчеркивала его правоту. Тон Ренара подействовал почти как пощечина.
- Теперь вы понимаете меня, Эрик?
Рука Призрака судорожно сжалась в кулак.
- Кажется, да... - его голос срывался от гнева. - Искупительная жертва... богоугодное дело - кажется, так это у вас называется? Милостыня, брошенная уроду.... Спасти хоть одного калеку, раз не удалось в прошлый раз... Вы так полюбили уродов с тех пор? Я ведь прав? Ваше ... Влечение ничем не лучше влечения султанши! Или то, как один русский царь приказал сделать собрание... Уродов, вроде меня? О, я бы занял там почетное место, в этом прелюбопытном собрании! Достойное место!.. Я был бы царем среди уродов! Настоящим царем, повелителем! Я не просил и не прошу милостыни! Искупительной жертвы, так это, кажется, называется, тоже!
Оскорбление за оскорбление. Но Ренар не дрогнул.
- Справедливо. Вполне возможно, вы и правы, Эрик. А какая вам разница, как это называть? Вы сами большую часть своей жизни не слишком стеснялись в средствах, чтобы достигнуть цели.
Темные глаза адвоката столкнулись с затравленным взглядом Призрака.
- Вам нужна помощь - а мне нужно помочь вам - и самому себе тоже. Что изменится от приклеенного ярлыка?
Молчание.
- Хорошо. Я дам вам время, чтобы решить. Подумайте еще вот над чем - в зале суда я так же на своем месте, как вы - за органом.
- Что? - не выдержал Призрак Оперы. Адвокат усмехнулся.
- Я уже истратил очень много времени, чтобы вас убедить. Вы самый трудный из моих клиентов.
- Что вы имеете в виду?
- Что мне нравится то, что я делаю. Сентиментальные романчики называют это искусством ради искусства. Вас никто не принуждал на свой лад перестраивать Оперу, не так ли? Сначала вы стремились только к покою и искали себе укрытие, убежище. Я тоже в свое время прятался, как улитка в раковине. А потом покоя оказалось мало, крепкие стены оказались тесными. Вам это знакомо, Эрик?
Призрак не отвечал. Ренар говорил быстрым, чуть ироничным тоном - видя, что каждое слово попадает в цель. Скорей всего, узник не заснет сегодня. И хорошо.
- Можете не отвечать - в этом нет необходимости.
Это тоже была правда. Эрик, как всегда, отворачивал голову в тень - но по его неподвижности, по напряжению плеч и сжатым рукам, по самому молчанию Ренар видел, как глубоко он поражен. Сейчас бы не помогла даже маска. Еще ни разу за всю свою жизнь Призрак Оперы не сравнивал свои душевные движения с чувствами другого человека. Он видел разницу - внешность, лицо - и это ставило непреодолимый барьер, проводило резкую грань. Но превращало ли уродство - в нечеловека, как он с самоубийственной гордыней заявлял Кристине Даэ?
Он всю жизнь, всеми силами убеждал себя в этом. Ни на мгновение не допуская мысль, что кто-то может разделить его чувства. Горькая, извращенная гордость давала ему что-то вроде защиты от все более жгучей тоски. Даже не по любви - по человеческому теплу, пониманию - как недоступному и невозможному. Эрику не могло прийти в голову - найти друга, заговорить о себе - как нам не приходит мысль раздеться посреди улицы. И от того, что он не мог даже определить, к чему неосознанно стремится всю жизнь, одиночество делалось только страшнее.
Эрик то обожествлял людей - то презирал их, но не делал различий. Они были - все - человеческий род, нечто внешнее, далекое, их красивые лица сливались для него в одну массу. Исключая дарогу - и Кристину Даэ. Но девушка казалась ему иногда нереальной, далекой, как фигура богини на потолке - можно стремиться, но она не изменится. Безумием казалось, что кто-то из них, всех этих, с красивыми лицами, сделает хотя бы попытку понять. Понять его, его!... Его, Призрака!... Эрика!...
Как и предвидел Ренар, узник почти не заснул в эту ночь.
, завтра дочитаю, и напишу отзыв
